Сообщество bordur_porebrik — это поиск идентичности жителей Москвы и Санкт-Петербурга. Признаки типичных горожан собирают питерская писательница и минская художница — в их историях просто хочется найти себя.
От Москвы до Санкт-Петербруга 636 км, но на самом деле дистанция больше. Москва — деловая столица, а Питер — культурная. Москву слепили из глины, Питер вырубили из гранита. Москвич — предприимчивый суетный человечек, он в вечной погоне за материальным, спешит, тараторит, пытается урвать все и сразу. Петербуржец никуда не торопится, он робок, интеллигентен, учтив, говорит с долгими паузами, молчит тоже значительно — осмысливает историю и свое в ней место (рефлексирует часто в подпитии).
ЖЖ-сообщество "Поребрик из бордюрного камня" каждым постом доказывает, что Москва и Питер — два мира. С 2009 года здесь появляются курьезные этнографические наблюдения ("Московскому жителю, когда он приезжает в Питер, очень трудно бывает привыкнуть к тому, что все там такие ме-едленные и ве-ежливые") и черно-белые комиксы о двух типах: один в цилиндре и с тростью, второй в наушниках и солнцезащитных очках. Самые прозаичные вещи (поход на работу, на свидание, к врачу) москвич и петербуржец делают очень по-разному — характерные черты и привычки жителей "Поребриком" схвачены метко. Приходится согласиться: да, мы такие.
У "Поребрика" 7600 подписчиков, но потенциальная аудитория куда шире — миллионы читателей. В 2010 году рассказы из сообщества вышли в виде сборника и настенного календаря (книга "Поребрик из бордюрного камня" пережила пятую допечатку, попала в лонг-лист премии "Нацбест", продолжение, "Новый поребрик из бордюрного камня", выйдет в апреле 2011-го).
Ведут сообщество две девушки. Рисует Наталья Поваляева (Пикассо) — преподаватель английской литературы из Минска, которая выглядит как образцовый преподаватель литературы: короткая стрижка, острый нос, вокруг губ мимические морщинки от частых улыбок. Автор текстов — писатель и журналист Ольга Лукас. Стремительная и бойкая — человек-скороговорка. Серый свитер оттеняют очки со стразами в оправе. В 2000-х она перебралась из Питера в Москву и стала подмечать поведенческие контрасты в окружающих. А может быть, и в себе: нетрудно догадаться, что битва петербуржца с москвичом — это внутренний конфликт человека, который живет на два города.
— С чего все началось?
Лукас: Писать начала с детства. Писала-писала, со временем пришел некий опыт, потом появился ЖЖ... Мне тогда был... (щелкает калькулятором в телефоне) 21 год. Я закончила журфак. В Питере у меня полгода не было никакой постоянной работы, а в Москве предложили хорошие деньги за то, чтобы месяц сидеть в офисе и делать корпоративную газету к празднику. Потом меня захотели оставить в этом офисе на год. Работа была в щадящем режиме, но торчать в офисе надо было обязательно. Поэтому в свободное от газеты время я стала писать в свой ЖЖ (un_tal_lukas. — F5) истории о том, как оно все по-разному в Москве и у нас. В какой-то момент мне это наскучило, и вообще выяснилось, что в Москве я надолго, и писать истории про питерца и москвича я перестала. Потом нашла их через несколько лет, и они мне очень понравились. Я дописала еще столько же и показала Наталье.
Пикассо: А я их сразу же полюбила. Потому что они смешные и умные (мое любимое сочетание!), и мне сразу же захотелось их нарисовать. А потом мы сидели в минском кафе и придумывали с Ольгой москвича и питерца, и когда придумали их, все остальное уже пошло само собой.
— Откуда вы берете новые наблюдения — вам присылают истории или сами ездите в этнографические экспедиции?
Лукас: Я езжу в этнографические экспедиции в глубины своего больного воображения и внимательно гляжу по сторонам. Вообще "Поребрик" — это не научная работа и не претендующее на достоверность социологическое исследование. Это кагбэ выдумка и фантазия.
— Где москвич — такой бездуховный, расчетливый, поверхностный, довольно маленький индивид, а петербуржец — одухотворенный, начитанный, культурный — он глубже. Ваши симпатии все-таки на стороне Питера?
Лукас: Это у вас так получается. Мой воображаемый москвич — ловкий оптимист, который живет каждым моментом этой прекрасной жизни и не теряется ни в какой ситуации, а питерец — такой немножко задумчивый и слегка аутичный персонаж, очень милый, такой милый, что иногда прибить хочется из жалости. Сама я питерец и считаю, что про нас можно и пообиднее писать, потому что и про себя же пишешь при этом. Как обзываешься, так и называешься.
— И в Москве вас держат только деньги?
Лукас: Да какие это деньги! В Москве я занималась пиаром книг. Так вот, помощник помощника помощника пиарщика какой-нибудь нормальной компании получает больше, чем книжный пиарщик с многолетним опытом. Деньги я делать не умею, хотя очень бы хотела. Но в Москве больше шансов заработать. И даже если ты совершенно непрактичный питерец (вот как я), к тебе тоже может прилететь птица удачи с долларами вместо перьев. Такое ощущение, что Москва удерживает меня при себе с помощью работы. Работы — да, но не огромных, гигантских денег.
— Москва на вас как-то влияет?
Лукас: За год до того, как я переехала, московские ЖЖ-юзеры стали активно открывать для себя Санкт-Петербург и придумали (а может быть, это кто-то придумал раньше) поговорку: "Питер — от слова «пить»". Очень хорошая поговорка. В Питере мы очень хорошо пили. Пили, как Портосы. Я пью, потому что я пью. Это время очень хорошо описала Ева Пунш в книге "Мыть полы коньяком". В Москве тоже пили, у нас с поэтом Евгением Лесиным даже книга вышла на эту тему, "По кабакам и мирам" называется. Но время не стоит на месте. В конце 90-х — начале нулевых пили так, в середине нулевых — этак, в конце нулевых — совсем иначе. Сейчас вообще пить не хочется.
Не думаю, что Москва как-то особенно на меня влияет. Проходит время. Все меняется. Время сильнее любого города. А так-то москвич и питерец, конечно, — это две крайних стадии моего эмоционального состояния. Маниакальная стадия и депрессивная.
— Так ваш блог — о противостоянии или о единении этих двух стадий?
Лукас: Блог вообще не о противостоянии, он о двух взглядах на жизнь, двух способах восприятия одной реальности.
— Например?
Лукас: Давайте я о питерских юношах расскажу. Они-и-и прэ-экрасные! С ними можно встречаться годами, веками, вечностями, миры будут рушиться, города будут воздвигаться и исчезать в земле, а питерский юноша будет назначать и назначать свидания, у него вырастет борода клочковатая, он поседеет, вывалятся зубы-ресницы, он превратится в скелет — и девушка превратится!.. И все еще не будет произнесено решающее: "А может быть, нам?.." Девушкам приходится брать все в свои руки. При этом питерские девушки, тонкие и ранимые, затаивают зло на того, кто их вынудил сделать первый шаг.
— А в Москве что с юношами?
Лукас: (смеется) Вы конечно прекрасные-чудесные-замечательные-восхитительные, но питерских я все-таки люблю больше. Потому что в данный момент они далеко от меня и не раздражают своей нерешительностью. А может быть, потому что моим первым мужчиной был питерец.
— Расскажите, как вы тут живете? Как проводите день?
Лукас: Несколько лет назад в журнале "Эсквайр" я читала эссе какого-то писателя, очень мне интересного — но совсем не помню, кто это был, может быть, Вуди Аллен, — о том, как начинается его день. Там было что-то вроде "Кофе и дефекация. А потом писать. Но сначала — кофе и дефекация". Смысл был в том, что не надо с утра отлынивать от работы и тянуть время, но при этом необходимо уделить внимание своему организму. Так что завтрак, дефекация, душ, чайничек зеленого чая, общение с домашними питомцами (чилийскими белочками) на тему "Кто опять съел подстилку и не съел еду?" — и за работу. Если работа запланирована любимая — книжки писать — ура, никакой почты, никакого интернета. Садись и пиши, пока глаза не вылезут из орбит. Если надо заняться делом, требующим коммуникации с третьими, четвертыми и тридесятыми лицами, тогда приходится открывать почту, а где почта — там и лента ЖЖ, а где лента — там и еще какая-нибудь байда по ссылкам. Но я стараюсь не тратить первую половину дня на интернеты. Для этого есть вечер и ночь. Привычки две — пить зеленый чай и выдумывать истории. Без всего остального можно обойтись. И это очень плохо. Потому что, когда я увлекаюсь и начинаю обходиться без всего остального, жизнь очень беднеет. И потом исключительно трудно пинками выгнать себя хотя бы в ближайший парк погулять. Иду и оглядываюсь по сторонам: кто все эти люди? Зачем они ходят туда-сюда? Что они против меня замышляют?
— По вашему блогу, книгам, колонкам в журнале "Русский пионер" складывается впечатление, что вы трудоголик. Им хорошо быть в двух случаях: вы либо японец, либо хорошо зарабатываете. Но все это не про вас. Как вы стали трудоголиком?
Лукас: Все просто: если я буду работать еще меньше, то и получать буду тоже меньше. С 1 января, кстати, я совсем не работаю. Занимаюсь тем, что мне нравится, — книжки пишу. В какой-то момент после 30 лет понимаешь, что мир ты не перевернешь, что не будет второго шанса, ты 100% не станешь балериной или фотомоделью. Но в областях, которые тебе действительно интересны, ты еще что-то можешь. Например, не пиарить книги, а самой написать то, что хочется. У меня накопилось какое-то количество денег, я уволилась, планирую экономно расходовать капитал, по возможности подрабатывать и писать.
— Много пишете?
Лукас: От 5000 до 15 000 знаков в день (до восьми страниц текста. — F5).
— Это довольно круто, тем более что со словом работать сложно, мучительно...
Лукас: Только если ты работаешь с чужим словом. Когда я была копирайтером, для пользы дела приходилось привирать — и вот это на самом деле было сложно! Но со своим словом возиться очень даже приятно. Может быть, я просто графоман... Я пишу не по знакам, а логическими кусками: один день — один кусок.
— 1000 знаков — это где-то час работы. Как вы себя заставляете?
Лукас: Почему заставляю?
— А что тогда? Как произошел переход от сонного питерца к решительному — сделай сам! — москвичу?
Лукас: Никогда я не была сонным питерцем. Я абсолютно питерская девушка, просто с шилом в жопе. Научилась ходить, и родители сразу поняли: у ребенка торчит девайс! Родителям казалось, что я бегаю быстрее, чем надо, лезу куда-то шустрее других, все делаю громче, чем остальные дети... Хотя это неправда!
ЖЖ-сообщество "Поребрик из бордюрного камня" каждым постом доказывает, что Москва и Питер — два мира. С 2009 года здесь появляются курьезные этнографические наблюдения ("Московскому жителю, когда он приезжает в Питер, очень трудно бывает привыкнуть к тому, что все там такие ме-едленные и ве-ежливые") и черно-белые комиксы о двух типах: один в цилиндре и с тростью, второй в наушниках и солнцезащитных очках. Самые прозаичные вещи (поход на работу, на свидание, к врачу) москвич и петербуржец делают очень по-разному — характерные черты и привычки жителей "Поребриком" схвачены метко. Приходится согласиться: да, мы такие.
У "Поребрика" 7600 подписчиков, но потенциальная аудитория куда шире — миллионы читателей. В 2010 году рассказы из сообщества вышли в виде сборника и настенного календаря (книга "Поребрик из бордюрного камня" пережила пятую допечатку, попала в лонг-лист премии "Нацбест", продолжение, "Новый поребрик из бордюрного камня", выйдет в апреле 2011-го).
Ведут сообщество две девушки. Рисует Наталья Поваляева (Пикассо) — преподаватель английской литературы из Минска, которая выглядит как образцовый преподаватель литературы: короткая стрижка, острый нос, вокруг губ мимические морщинки от частых улыбок. Автор текстов — писатель и журналист Ольга Лукас. Стремительная и бойкая — человек-скороговорка. Серый свитер оттеняют очки со стразами в оправе. В 2000-х она перебралась из Питера в Москву и стала подмечать поведенческие контрасты в окружающих. А может быть, и в себе: нетрудно догадаться, что битва петербуржца с москвичом — это внутренний конфликт человека, который живет на два города.
— С чего все началось?
Лукас: Писать начала с детства. Писала-писала, со временем пришел некий опыт, потом появился ЖЖ... Мне тогда был... (щелкает калькулятором в телефоне) 21 год. Я закончила журфак. В Питере у меня полгода не было никакой постоянной работы, а в Москве предложили хорошие деньги за то, чтобы месяц сидеть в офисе и делать корпоративную газету к празднику. Потом меня захотели оставить в этом офисе на год. Работа была в щадящем режиме, но торчать в офисе надо было обязательно. Поэтому в свободное от газеты время я стала писать в свой ЖЖ (un_tal_lukas. — F5) истории о том, как оно все по-разному в Москве и у нас. В какой-то момент мне это наскучило, и вообще выяснилось, что в Москве я надолго, и писать истории про питерца и москвича я перестала. Потом нашла их через несколько лет, и они мне очень понравились. Я дописала еще столько же и показала Наталье.
Пикассо: А я их сразу же полюбила. Потому что они смешные и умные (мое любимое сочетание!), и мне сразу же захотелось их нарисовать. А потом мы сидели в минском кафе и придумывали с Ольгой москвича и питерца, и когда придумали их, все остальное уже пошло само собой.
— Откуда вы берете новые наблюдения — вам присылают истории или сами ездите в этнографические экспедиции?
Лукас: Я езжу в этнографические экспедиции в глубины своего больного воображения и внимательно гляжу по сторонам. Вообще "Поребрик" — это не научная работа и не претендующее на достоверность социологическое исследование. Это кагбэ выдумка и фантазия.
— Где москвич — такой бездуховный, расчетливый, поверхностный, довольно маленький индивид, а петербуржец — одухотворенный, начитанный, культурный — он глубже. Ваши симпатии все-таки на стороне Питера?
Лукас: Это у вас так получается. Мой воображаемый москвич — ловкий оптимист, который живет каждым моментом этой прекрасной жизни и не теряется ни в какой ситуации, а питерец — такой немножко задумчивый и слегка аутичный персонаж, очень милый, такой милый, что иногда прибить хочется из жалости. Сама я питерец и считаю, что про нас можно и пообиднее писать, потому что и про себя же пишешь при этом. Как обзываешься, так и называешься.
— И в Москве вас держат только деньги?
Лукас: Да какие это деньги! В Москве я занималась пиаром книг. Так вот, помощник помощника помощника пиарщика какой-нибудь нормальной компании получает больше, чем книжный пиарщик с многолетним опытом. Деньги я делать не умею, хотя очень бы хотела. Но в Москве больше шансов заработать. И даже если ты совершенно непрактичный питерец (вот как я), к тебе тоже может прилететь птица удачи с долларами вместо перьев. Такое ощущение, что Москва удерживает меня при себе с помощью работы. Работы — да, но не огромных, гигантских денег.
— Москва на вас как-то влияет?
Лукас: За год до того, как я переехала, московские ЖЖ-юзеры стали активно открывать для себя Санкт-Петербург и придумали (а может быть, это кто-то придумал раньше) поговорку: "Питер — от слова «пить»". Очень хорошая поговорка. В Питере мы очень хорошо пили. Пили, как Портосы. Я пью, потому что я пью. Это время очень хорошо описала Ева Пунш в книге "Мыть полы коньяком". В Москве тоже пили, у нас с поэтом Евгением Лесиным даже книга вышла на эту тему, "По кабакам и мирам" называется. Но время не стоит на месте. В конце 90-х — начале нулевых пили так, в середине нулевых — этак, в конце нулевых — совсем иначе. Сейчас вообще пить не хочется.
Не думаю, что Москва как-то особенно на меня влияет. Проходит время. Все меняется. Время сильнее любого города. А так-то москвич и питерец, конечно, — это две крайних стадии моего эмоционального состояния. Маниакальная стадия и депрессивная.
— Так ваш блог — о противостоянии или о единении этих двух стадий?
Лукас: Блог вообще не о противостоянии, он о двух взглядах на жизнь, двух способах восприятия одной реальности.
— Например?
Лукас: Давайте я о питерских юношах расскажу. Они-и-и прэ-экрасные! С ними можно встречаться годами, веками, вечностями, миры будут рушиться, города будут воздвигаться и исчезать в земле, а питерский юноша будет назначать и назначать свидания, у него вырастет борода клочковатая, он поседеет, вывалятся зубы-ресницы, он превратится в скелет — и девушка превратится!.. И все еще не будет произнесено решающее: "А может быть, нам?.." Девушкам приходится брать все в свои руки. При этом питерские девушки, тонкие и ранимые, затаивают зло на того, кто их вынудил сделать первый шаг.
— А в Москве что с юношами?
Лукас: (смеется) Вы конечно прекрасные-чудесные-замечательные-восхитительные, но питерских я все-таки люблю больше. Потому что в данный момент они далеко от меня и не раздражают своей нерешительностью. А может быть, потому что моим первым мужчиной был питерец.
— Расскажите, как вы тут живете? Как проводите день?
Лукас: Несколько лет назад в журнале "Эсквайр" я читала эссе какого-то писателя, очень мне интересного — но совсем не помню, кто это был, может быть, Вуди Аллен, — о том, как начинается его день. Там было что-то вроде "Кофе и дефекация. А потом писать. Но сначала — кофе и дефекация". Смысл был в том, что не надо с утра отлынивать от работы и тянуть время, но при этом необходимо уделить внимание своему организму. Так что завтрак, дефекация, душ, чайничек зеленого чая, общение с домашними питомцами (чилийскими белочками) на тему "Кто опять съел подстилку и не съел еду?" — и за работу. Если работа запланирована любимая — книжки писать — ура, никакой почты, никакого интернета. Садись и пиши, пока глаза не вылезут из орбит. Если надо заняться делом, требующим коммуникации с третьими, четвертыми и тридесятыми лицами, тогда приходится открывать почту, а где почта — там и лента ЖЖ, а где лента — там и еще какая-нибудь байда по ссылкам. Но я стараюсь не тратить первую половину дня на интернеты. Для этого есть вечер и ночь. Привычки две — пить зеленый чай и выдумывать истории. Без всего остального можно обойтись. И это очень плохо. Потому что, когда я увлекаюсь и начинаю обходиться без всего остального, жизнь очень беднеет. И потом исключительно трудно пинками выгнать себя хотя бы в ближайший парк погулять. Иду и оглядываюсь по сторонам: кто все эти люди? Зачем они ходят туда-сюда? Что они против меня замышляют?
— По вашему блогу, книгам, колонкам в журнале "Русский пионер" складывается впечатление, что вы трудоголик. Им хорошо быть в двух случаях: вы либо японец, либо хорошо зарабатываете. Но все это не про вас. Как вы стали трудоголиком?
Лукас: Все просто: если я буду работать еще меньше, то и получать буду тоже меньше. С 1 января, кстати, я совсем не работаю. Занимаюсь тем, что мне нравится, — книжки пишу. В какой-то момент после 30 лет понимаешь, что мир ты не перевернешь, что не будет второго шанса, ты 100% не станешь балериной или фотомоделью. Но в областях, которые тебе действительно интересны, ты еще что-то можешь. Например, не пиарить книги, а самой написать то, что хочется. У меня накопилось какое-то количество денег, я уволилась, планирую экономно расходовать капитал, по возможности подрабатывать и писать.
— Много пишете?
Лукас: От 5000 до 15 000 знаков в день (до восьми страниц текста. — F5).
— Это довольно круто, тем более что со словом работать сложно, мучительно...
Лукас: Только если ты работаешь с чужим словом. Когда я была копирайтером, для пользы дела приходилось привирать — и вот это на самом деле было сложно! Но со своим словом возиться очень даже приятно. Может быть, я просто графоман... Я пишу не по знакам, а логическими кусками: один день — один кусок.
— 1000 знаков — это где-то час работы. Как вы себя заставляете?
Лукас: Почему заставляю?
— А что тогда? Как произошел переход от сонного питерца к решительному — сделай сам! — москвичу?
Лукас: Никогда я не была сонным питерцем. Я абсолютно питерская девушка, просто с шилом в жопе. Научилась ходить, и родители сразу поняли: у ребенка торчит девайс! Родителям казалось, что я бегаю быстрее, чем надо, лезу куда-то шустрее других, все делаю громче, чем остальные дети... Хотя это неправда!
— Кем вы должны были стать по их плану?
Лукас: Как минимум нормальным человеком. Стандарта 1980-х: какая-нибудь бессмысленная работа, семья, машина, дача... Закончил школу — пошел в институт. Закончил институт — пошел работать. Все по списку. Чтобы не хуже, чем у других.
— Вместо этого целыми днями проводите дома и стучите тексты.
Лукас: Это все началось недавно и может скоро закончиться. У меня быстро все меняется: завтра мне могут предложить работу, или я уеду в Питер, или Минск, или куда-то еще. Но в данный момент я, да, с утра до вечера пишу и правлю. В последнее время выхожу из дома либо чтобы попасть к зубному, либо чтобы дать интервью.
— По людям не скучаете?
Лукас: Я бы не сказала, что работа в офисе сильно обогащает в плане общения. Коллега может оказаться не приятным собеседником, а грымзой из отдела кадров, которую лучше бы не знать вовсе. У меня такая была: она ругалась, вечно была всем недовольна, а улыбнулась единственный раз — когда возвращала мне книжку трудовую.
— Кем видите себя, допустим, через пять лет?
Лукас: Хочу уравновесить нынешнюю ситуацию. Сейчас я за книжки получаю небольшое количество денег, которых хватает на жизнь, потому что сейчас выходят книги, которые я писала в течение трех лет (после "Поребрика" издатели внезапно захотели их издать). Однажды этот балласт закончится. Хотелось бы к этому моменту обзавестись дополнительным источником доходов, не отнимающим много времени и оставляющим простор для работы на себя. Я пишу медленнее, чем требуют рыночные стандарты (они требуют выдавать три-четыре книги в год). На гонорар от одной книги, даже хорошо продающейся, как "Поребрик из бордюрного камня", целый год не протянуть.
— Представим, что все получается: тиражи растут, вы продолжаете выдавать 15 000 знаков за сутки. И вот наступает день: вы проснулись, покормили кота, включили компьютер, набрали норму, потом пара звонков, иногда — чай с друзьями или конференция... Вы профессиональный писатель. Вы к этому стремитесь?
Лукас: Я не москвич, целей таких не ставлю и вообще никогда ничего не планирую. Можно фантазировать сколько угодно, но будущее все равно нас удивит. Некоторые пишут книги, чтобы стать кем-то еще, ну а я пишу, чтобы писать книги. Хотелось бы поменьше торговать лицом: я человек, конечно, смешной, жестикулирую весело, но особого интереса не представляю и желания вести ток-шоу нет совершенно. Хочется популярности текстам, а не себе.
— Так у вас кризис целей?
Лукас: Нет у меня кризиса. Моя цель — улучшать экологию собственной жизни, получать удовольствие от существования в этом мире, по возможности не делать дурного, а делать хорошее. В том числе Ольге Лукас. Вылечить зубы, потом пойти в спортзал — вот цель! И в спортзал пойти не для того, чтобы всем нравиться, а потому что я человек высокий, и от долгого сидения за компьютером у меня болит спина.
Были случаи, когда несколько месяцев подряд мне не хотелось просыпаться, потому что впереди ждали работа-ужас-мрак-кошмар, отвратительные люди, отвратительные дела... Хотелось остаться в кровати и придумать какое-то заболевание. Есть возможность избежать всего этого хотя бы на год. Почему бы нет?
— Писательство как дауншифтинг?
Лукас: С точки зрения условного москвича, с точки зрения денег — да. За книжку я получаю в разы меньше, чем за копирайт, а если сравнивать потраченное время, то столько не зарабатывают даже в самой заброшенной деревне! Но с точки зрения экологии это шаг вперед. Хочется писать? Я пишу. И никому этим не мешаю.
_________________
Лукас: Как минимум нормальным человеком. Стандарта 1980-х: какая-нибудь бессмысленная работа, семья, машина, дача... Закончил школу — пошел в институт. Закончил институт — пошел работать. Все по списку. Чтобы не хуже, чем у других.
— Вместо этого целыми днями проводите дома и стучите тексты.
Лукас: Это все началось недавно и может скоро закончиться. У меня быстро все меняется: завтра мне могут предложить работу, или я уеду в Питер, или Минск, или куда-то еще. Но в данный момент я, да, с утра до вечера пишу и правлю. В последнее время выхожу из дома либо чтобы попасть к зубному, либо чтобы дать интервью.
— По людям не скучаете?
Лукас: Я бы не сказала, что работа в офисе сильно обогащает в плане общения. Коллега может оказаться не приятным собеседником, а грымзой из отдела кадров, которую лучше бы не знать вовсе. У меня такая была: она ругалась, вечно была всем недовольна, а улыбнулась единственный раз — когда возвращала мне книжку трудовую.
— Кем видите себя, допустим, через пять лет?
Лукас: Хочу уравновесить нынешнюю ситуацию. Сейчас я за книжки получаю небольшое количество денег, которых хватает на жизнь, потому что сейчас выходят книги, которые я писала в течение трех лет (после "Поребрика" издатели внезапно захотели их издать). Однажды этот балласт закончится. Хотелось бы к этому моменту обзавестись дополнительным источником доходов, не отнимающим много времени и оставляющим простор для работы на себя. Я пишу медленнее, чем требуют рыночные стандарты (они требуют выдавать три-четыре книги в год). На гонорар от одной книги, даже хорошо продающейся, как "Поребрик из бордюрного камня", целый год не протянуть.
— Представим, что все получается: тиражи растут, вы продолжаете выдавать 15 000 знаков за сутки. И вот наступает день: вы проснулись, покормили кота, включили компьютер, набрали норму, потом пара звонков, иногда — чай с друзьями или конференция... Вы профессиональный писатель. Вы к этому стремитесь?
Лукас: Я не москвич, целей таких не ставлю и вообще никогда ничего не планирую. Можно фантазировать сколько угодно, но будущее все равно нас удивит. Некоторые пишут книги, чтобы стать кем-то еще, ну а я пишу, чтобы писать книги. Хотелось бы поменьше торговать лицом: я человек, конечно, смешной, жестикулирую весело, но особого интереса не представляю и желания вести ток-шоу нет совершенно. Хочется популярности текстам, а не себе.
— Так у вас кризис целей?
Лукас: Нет у меня кризиса. Моя цель — улучшать экологию собственной жизни, получать удовольствие от существования в этом мире, по возможности не делать дурного, а делать хорошее. В том числе Ольге Лукас. Вылечить зубы, потом пойти в спортзал — вот цель! И в спортзал пойти не для того, чтобы всем нравиться, а потому что я человек высокий, и от долгого сидения за компьютером у меня болит спина.
Были случаи, когда несколько месяцев подряд мне не хотелось просыпаться, потому что впереди ждали работа-ужас-мрак-кошмар, отвратительные люди, отвратительные дела... Хотелось остаться в кровати и придумать какое-то заболевание. Есть возможность избежать всего этого хотя бы на год. Почему бы нет?
— Писательство как дауншифтинг?
Лукас: С точки зрения условного москвича, с точки зрения денег — да. За книжку я получаю в разы меньше, чем за копирайт, а если сравнивать потраченное время, то столько не зарабатывают даже в самой заброшенной деревне! Но с точки зрения экологии это шаг вперед. Хочется писать? Я пишу. И никому этим не мешаю.
_________________
Источник http://f5.ru/freshf5/post/341750
Комментариев нет:
Отправить комментарий